Анатолий Радов - На поверхности (Сборник рассказов) [СИ]
![Анатолий Радов - На поверхности (Сборник рассказов) [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
Обзор книги Анатолий Радов - На поверхности (Сборник рассказов) [СИ]
Версия с СИ от 11.03.2011
Анатолий Радов
НА ПОВЕРХНОСТИ
Сборник рассказов
Георг (По звёздным перекатам…)
Журнал «Полдень 21 век», август 2008; журнал «Наука и Жизнь» # 6, 2009; журнал «Мир фантастики» # 82, июнь 2010 (на диске, под названием — По звёздным перекатам); журнал «Разноцвет» # 6, 2010
Его звали Георг. Это имя было написано на кармане серебристой куртки, и вытатуировано на правом плече. Всё остальное он ещё продолжал узнавать.
Когда он очнулся, он не знал ничего, даже того, что его зовут Георг. А очнулся он распластанным на полу. Над самой головой истошно мигало красное слово «Столкновение!», в голове монотонно гудело, внутри чувствовался полный беспорядок. Он с трудом поднялся на ноги и огляделся. Рядом лежал Сметов Н. Это Георг узнал по такой же, как у него надписи на кармане серебристой куртки. Сметов был мёртв. Вокруг Сметова, покрывая пол приличным слоем, валялись разной величины осколки, обломки, куски, части и прочие фрагменты некогда составлявшего целое под названием — внутренняя обшивка космического челнока.
Георг оттащил тело Сметова в седьмой отсек и оставил его там. Так Георг остался один.
Через час после столкновения включилась аварийная система возвращения на Землю. Сообщение об этом замигало зелёным, вместо красного истошного «Столкновения». Так Георг узнал, что он с Земли.
Георг долго ходил по отсекам космического челнока. Внутри них всё было вверх дном. Столкновение вывернуло внутренности челнока наизнанку, не пожалев ни одного предмета. На полу валялись оторванные системы воздухоснабжения, разбитое вдребезги оборудование, под ногами хрустело стекло. Георг осторожно переступал через валявшиеся вещи, иногда наклоняясь, поднимая и рассматривая что-нибудь.
В личном отсеке Сметова Н. он поднял небольшой прямоугольный предмет. Такие же валялись здесь повсюду. Предмет раскрывался. Георг раскрыл его примерно посередине. На белом фоне почти правильные чёрные прямоугольнички. Георг прищурился. Прямоугольнички рассыпались на сотни маленьких значков.
— Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, — удивлённо прочитал Георг. Так Георг узнал, что он умеет читать.
Он присел и за раз прочел томик Пушкина. Вернулся на первую страницу. Стихи.
— Это стихи, — сказал Георг, и поднявшись, принялся собирать все прямоугольные предметы в стопки.
Георг стал читать почти безостановочно, чтение прерывалось только размышлениями.
— Сметова нужно похоронить, — думал он, захлопнув очередную книгу. — Но, как это сделать на космическом челноке? Никак. Извини Сметов, придётся тебе полежать в седьмом отсеке. А когда вернёмся на Землю, похороним тебя Сметов, обещаю, по всем правилам похороним.
— У Сметова, наверное, на Земле есть семья, — думал Георг. — Мне придётся сообщить им о гибели… а моя семья? Что если я не долечу? Что если челнок развалится? Нет, я должен долететь. Ради них, ради своих родных.
Как-то Георг наткнулся на трудную книгу. Он перечитал её несколько раз, пока, наконец, стал что-то понимать. Это был справочник по работе технических систем челнока. Георг долго пытался восстановить по нему информацию на компьютерах, но те были так сильно повреждены, что абсолютно не реагировали ни на команды, ни на восстановительные программы. Промучившись какое-то время, Георг всё бросил и зарёкся больше таких книг не читать.
— Столько времени потрачено, а толку никакого, — думал он, глядя в бездну иллюминатора. — Другое дело Бальзак. Или Толстой. Сплошная польза! Всё только о самом главном, о человеке. О том, что внутри него, а это тебе не программки для компьютерных систем.
— Значит так, — размышлял Георг, нервно шагая туда-сюда по пятому отсеку, — Челнок столкнулся с каким-то небесным телом. Сметов погиб, а я выжил. И это — на такой скорости! Господи, да мне повезло просто. Ну потерял память, ну и чёрт с ней. Главное живой, а вспомнить книги помогут. Прав всё-таки Достоевский, ох и скользкий мы народец — люди. Вроде и жалко Сметова, а на его месте оказаться, нет уж. Лучше живым, чем в седьмом отсеке гнить. В холодильник класть поздно, да и не работают они. Так что, прости Сметов, забыл я, что люди гниют после смерти. Головой сильно ударился.
— О том, что никто не вернётся назад, — Георг захлопнул очередную книгу. — Нет, слишком мрачен Блок. Не вернётся, хм. А я вернусь. Не для того я выжил, чтобы теперь отступать. Там, на Земле, меня ждут. Не зря же нас со Сметовым в такую даль отправили. Хотя, с другой стороны, в эту даль мы как раз и не долетели, и всё из-за куска какой-нибудь ерунды. Появилась на пути, и хана всем планам. И что мне ещё там, на Земле, скажут? Зачем вернулся? Вон Сметов погиб, как настоящий герой, а ты Георг — трус. Но разве я виноват, что живой остался? Повезло просто. Что же они, расстреляют меня теперь за это везение? Да ну, ерунда какая-то. Не за что меня расстреливать. Я в этом челноке, как рыба в консервной банке, от меня и не зависит ничего. Лечу себе в пустоте и книги читаю.
Время летело вместе с челноком в просторах космоса. Георг прочитал все, что имелось в пятом отсеке, и принялся перечитывать любимое.
— Если это личная библиотека Сметова, а я так люблю читать, значит, и у меня должна быть своя библиотека. Но где она? Может в тех отсеках, что в носу челнока? Но к ним не пробраться. Вернее, их вообще все сплющило, — Георг грустно усмехнулся. — Не повезло. Наверное, в моей библиотеке тоже полно интересных книг. Что ж, придётся перечитывать. Хотя некоторых перечитывать просто невозможно. Того же Достоевского. Прямо тошно его перечитывать. Почему?
Георг смотрел в темноту иллюминатора…
— Земля, как далека ты, но сквозь миры легко… — пронеслась, словно ураган, мысль в голове. Так Георг узнал, что может писать стихи.
Целый день он пытался закончить четверостишие.
— По звёздным перекатам, теку к тебе рекой, — Георг ошеломлённо замер. — Да. Да! Боже, как это здорово!
Всю ночь он пробродил по космическому челноку, всё ещё не веря тому, что создал такое красивое четверостишие. В полумраке коридоров он шептал его, вновь и вновь, удивляясь, как это у него так вышло?
Утром он снова прошептал его. Вчерашней буйной радости не было. Осталось какое-то умиротворение от того, что он смог, но и этого умиротворения Георгу было достаточно. Стало, как-то не одиноко, словно он открыл мир в котором одиночество всего лишь одно из состояний счастья. Георг попробовал придумать ещё что-нибудь.
Вскоре у него набралось порядочно стихов. Он записывал их на полях книг карандашом, который нашел у Сметова в отсеке.
